Сквозь большое панорамное окно Ария обозревала свою «резиденцию» - символ своей власти и статуса. Никаких следов присутствия Цербера не было и в помине. У шестов, на круглой пурпурной сцене снова крутились и извивались танцовщицы-азари, гремела музыка, выпивка лилась рекой, было шумно и многолюдно. Казалось, Омега все еще празднует свое освобождение и ни у кого не возникает сомнений – цена этой свободы оправдана. Однако, за стенами «Загробной жизни» нередко встречались совершенно иные настроения. Разруха во многих секторах до сих пор не была ликвидирована. Подача жизнеобеспечивающих ресурсов велась с перебоями, а кое-где и вовсе отсутствовала. Цены на продовольствие, инструменты, медикаменты и автономные источники энергии взлетели до небес, провоцируя лавину грабежей и убийств и в без того неспокойных районах. Злые языки шептали, а кое-где даже вопили во все горло, что Ария Т’лоак, направляя ресурсы преимущественно на восстановление и усиление систем безопасности станции, уже выходит за рамки здоровой предусмотрительности и потакает своей паранойе, из-за которой целые сектора буквально «идут по миру». Где-то начинали заикаться на тему, что под пятой Цербера жилось лучше, чем на свободе, дарованной Арией.  Постоянные местечковые переделы власти становились все более кровавыми и в числе прочего уменьшали приток «добровольной» рабочей силы, которую можно было бросить на укрепление слабых мест в обороне Омеги. Из-за отсутствия нормальной связи и поломки ретранслятора торговый оборот сильно сократился и станция, а значит Ария, несла серьезные убытки. Даже обитатели привилегированных  районов начали замечать неудобства. Но королева уверенно сидела на своем троне и все эти проблемы не представляли по её мнению реальной угрозы для власти и положения. Не в первой Арии Т’лоак наводить порядок в своем королевстве. Сейчас её больше занимала жажда мести, которая нисколько не уменьшилась после убийства человека, выдворившего её со станции. Желание осудить и приговорить каждого, кто был причастен к её изгнанию горело все сильнее, хоть как-то отвлекая от мысли о недосягаемости главного виновника. Но было ещё кое-что, что ударяло по самолюбию куда сильнее, из-за чего Ария находилась на волосок от того, чтобы впасть в ярость – предательство. Возможность того, что её предали, что она не заметила, позволила обвести себя вокруг пальца, да еще кому! ..
- Ария, их уже ведут, - раздался в коммуникаторе голос Брэя, батарианца, главы личной охраны, являвшегося теперь правой рукой королевы.
- Их?
- Лакруа был не один. С ним была женщина, человек. Её тоже прихватили.
- Хорошо. Обоих ко мне.
Ария отошла от окна и, закинув ногу на ногу, села на диван, длинный, полукруглой формы. Обычно важные гости, а только такого статуса посетителям дозволено было находиться в этом помещении, сидели на этом же диване, рядом с хозяйкой – этакая иллюзия демократичности. Но на этот раз, гостям, хоть и прошенным, придется стоять. Стоять и держать ответ, и если этот ответ ей не понравится, то гостей ожидала участь - принять вынужденное и, вместе с тем, весьма неудобное и нетривиальное положение. В руках азари держала планшет, с открытой последней финансовой сводкой. Не то чтобы Арии понадобилось именно сейчас ознакомиться с состоянием рынка, но не гоже совсем уж откровенно давать понять этим визитерам, насколько этот визит значим не только для их жизней, но и для нее самой.
Дверь открылась и, дождавшись, когда охранники выпустят двоих землян на середину комнаты, сами при этом как положено «этикету», отойдут назад к двери, Ария демонстративно отложила в сторону свои «важные дела», подняла глаза на вошедших.
Даже на её холодном, обычно непроницаемом лице, должно быть, промелькнуло изумление. Мужчина и женщина, скорее даже, девочка. Оба они выглядели, скажем так, экстравагантно даже для Омеги. Но взгляд азари на какое-то время был прикован только к мужчине. Выглядел он жутко, пах еще хуже. Тяжкое похмелье и пренебрежение личной гигиеной создавали, поистине, неприглядную картину. Но к такой кондиции этого своего гостя Ария была привычна, не раз видела его таким и не позволяла этой видимости ввести себя в заблуждение. Её поразило другое – как же он постарел! Не одряхлевший нет, но сильно потрепанный. И дело было не в физической форме и даже не в появившейся седине, прежде всего, это было в его глазах. С последней их встречи, прошло не так уж много времени, даже по человеческим меркам и потому эта метаморфоза была еще более разительна.
Не интереса ради, а для того, чтобы переключить внимание и ослабить впечатление от увиденного, азари перевела взгляд на девчонку. Та была маленькая, прежде всего, потому что неимоверно зажатая, тощая и голая. Нет, конечно, Ария видела на ней свитер, но он был не её; явно надетый наспех из того, что попалось под руку, явно для того, чтобы скрыть наготу и явно, свитер принадлежал ему. 
Ария втянула носом воздух, расправляя плечи и приподнимая подбородок, переводя взгляд вновь на мужчину.
- Так-так-так. Капитан Лакруа. Ты так и не зашел поздравить меня с возвращением. Мне очень интересно, чем ты занимался в мое отсутствие. Где, как и с кем проводил время, высвободившееся у тебя после того как ты самовольно сложил с себя служебные обязанности?

Отредактировано Aria T'Loak (28 августа, 2017г. 03:02)

Их вели к Арии. Единственное, что услышала Фелиция, единственное слово, пусть адрессованное и не ей. Её скрутили грубо, быстро, профессионально. Не стоило даже пытаться вырваться.
Её вели к Арии. Наполовину оголенную, ошарашенную, оглушенную взрывом, вели через коридоры квартиры, мимо зеленого от гнева, негодования и еще бог знает чего администратора, который явно был недоволен, что его собственность так бесцеремонно взрывают, не спросив даже разрешения. Да и поменялось бы что, не дай он им его? Вряд ли. Он всё так же бы стоял с зеленым лицом, провожая бандитов, его постояльца и полуголую девку, которая еще совсем недавно выглядела разительно иначе. Удивительно, что делает с людьми горячая вода и кусок мыла. Жаль что синяки на ногах не скрывает.

Что чувствует в такой ситуации человек? Я имею ввиду нормальный человек. Это очень важный вопрос для понимания того, какие чувства обуревали Фелицию.
Стыд?
Переломный момент её жизни прошел, канул в лету, словно события, что случились пять минут назад, перестали иметь хоть какой бы то ни было вес. Она предложила свое тело этому человеку в обмен на жизнь. Не хорошую, но просто жизнь. В тот момент что-то в ней надломилось. Она могла вернуться на улицы, сохранить гордость и достоинство. Только имеют ли они ценность здесь, на Омеге? Она могла, да. Она могла подохнуть на следующий же день, снова пойманная, изнасилованная и сломанная. Как игрушка. Омега не терпит слабых. Зёв её шахт сожрал многих, и еще больше стоят на очереди. Нет, стыд перестал иметь значение. Он всё еще бродил где то внутри, мурашками выступая на коже, но уже не беспокоил так сильно.
Страх?
Да, точно, их же вели к Арии. Фелиция устала бояться, но всё же боялась и гадала. Зачем тот мужчина понадобился владетельнице станции? Что будет с ним? С ней? Вряд ли такой, как Ария, нужна грязь под ногами. О, сомнений не было, Фелицию взяли просто за компанию. Фелиция боялась. К мурашкам присоединилась дрожь. Холодно и страшно. Но черт возьми, как же она устала бояться!

"Загробная Жизнь" приближалась быстрее, чем того хотелось бы Фелиции. Стычка мужчины и турианца, кровь, обагрившая пол, и его слова о том, чтобы она молчала. Слушала. Молилась? Как горько. Слова молитвы она забыла давным давно, а новые, после того, как она прожила жизнь в аду, почему-то на ум не приходили.
Она будет молчать. Будет слушать. Но убить его не позволит. Он - её билет отсюда. И если он лишится жизни, то, можно, следуя примеру Сары, просто повеситься. В тот момент Фелиция презирала свою подругу по несчастью, но с годами пришло понимание - она спаслась. Выбрала путь наименьшего сопротивления. Не сопротивлялась, когда веревка затянулась на её шее, перекрывая дыхательные пути.

Все косятся. Пялятся. Смотрите сколько влезет, ублюдки, ведь я - зверушка. Мышь, плывущая против течения. Я устала бояться. Устала терпеть унижения ради того, чтобы прожить еще хоть один день. Смотри, пьяная мразь, смотри, и когда-нибудь я вырву тебе твои слезящиеся глазенки. Забавно. Я помню красное пятно крови на полу. Рядом с матерью лежит отец, из дыры в животе сочится кровь. Я помню. Вы виновны. Все вы виновны. И если Мыши суждено утонуть, она постарается забрать всех вас с собой.

Конвой поднялся на второй этаж, и Фелиция увидела Арию. Страха не было, была только злость. Старая, закостенелая злость, которая не поднималась на поверхность уже много лет, стряхнула пыль, гордо подняла голову, и нечеловечески громко, пронзительно, завыла, сообщая, что теперь здесь она хозяйка.
Но Фелиция молчала, во все глаза разглядывая статную азари, холодную, властную. Пренебрежительную.

Молчала Фелиция и тогда, когда после всего, что произошло её, по повелению Арии, выпроводили прочь. И только тогда, когда девушку выпроводили , та наконец поняла, какой груз спал с её плеч. Не убила сейчас - вряд ли убьет потом. По крайне мере, она на то надеялась.
И теперь она осталась наедине со стражами. Им, казалось, совершенно наплевать, что перед ними стояла полуголая девка, которая совершенно не нужна была их хозяйке.
И что теперь?

Фелицию больше не держали, но и бродить по "Загробной Жизни" ей не позволят. Стражи, бандиты, наемники, как их не назови - головорезы повели девушку через зал, мимо барой стойки, где громко ругался мужчина. Человек, что не удивительно. Он был одним из тех, кто пялился на Фелицию.
Клиент был явно недоволен. Секундой позже, когда Фелиция почти поровнялась с ним, он выхватил пистолет, направил сначала на барменшу-азари, а потом и на саму Фелицию, бормоча себе под нос что-то бессвязное.

Что-то хрустнуло. Нет, не что-то. Это была его голова. Она ударилась о барную стойку, когда Фелиция толкнула его назад. Быстро. Дико. Зло. Все вы потонете с Мышью.

Мужчина закричал, видно, не до конца потеряв сознание, когда пальцы Фелиции, цепкие, длинные, впились ему в глаза. Они были такими мягкими, их так просто раздавить, лишить человека зрения. Убить его. Слепой на Омеге долго не протянет.
И почему так тяжело сопротивляться соблазну?..

Она смотрела и смотрела, не отрываясь. Сначала, потому что хотела все увидеть, потом потому что уже просто не могла отвернуться. Когда он дернулся, скрученный судорогой рвотного позыва, разрывая тем их связь, она была даже рада. Рада, что все прекратилось, что она выбралась, наконец, из этого ада. Чужого ада, навеки теперь ставшего и её. Она не дышала, сердце не билось. Это длилось лишь пару секунд, но ей казалось прошла вечность, прежде чем тело дало всему естессву простую, но необходимую команду – «жить!». Резкий, глубокий и шумных вздох-хрип, такой, будто она не дышала сотню лет. Первый удар сердца был таким оглушительным для нее, будто оно не билось столько же. Кровь, словно жидкое пламя, разлилась по венам, обжигая все тело. Ария вскочила, повинуясь импульсу преодолела всю комнату, остановившись лишь у большого окна. Закрыв глаза и часто дыша, она стояла спиной к Лакруа ,ладонями и лбом упираясь в стекло.
Ярость, жгучая ярость закипала внутри, наконец, найдя лазейку для выхода. Она томилась в самых глубинах, в самых темных уголках её души, старательно игнорируемая и вытесняемая все дальше на задворки сознания. Все это время набиравшая силу и мощь, словно сжимаемая пружина, которая минуту назад дошла до предела сжатия и терпения и вот-вот рванет в обратную сторону, разнося всех и вся, что встретится на пути. Все пережитое Лакруа, вся эта агония из мыслей, чувств и поступков теперь терзала и саму Арию, раздирая на части даже больше, чем самого капитана. Она не пустила его «на свою сторону». Тараном прошлась по его воспоминаниям, не давая возможности опомниться и взглянуть по сторонам, а именно в те темные углы, где проступали картины её недавнего прошлого, её ошибок, её несовершенства, её неспособности, злости, бессильной ярости, слепой ненависти и сожаления… Нет, не сожаления – вины. Это она не справилась! Королева позволила захватить свое королевство, обвести себя вокруг пальца, пленить, лишить всего. Все это время она люто ненавидела врагов, которые провернули с ней все это – Цербер, Призрак, Петровский, Жнецы, Эш; адъютанты, вселяющие ужас даже в самых отважных, вроде Найрин; солдаты и гражданские, что не смогли  отстоять свои жалкие жизни  и стали основой для новых адъютантов, своей слабостью, трусостью и глупостью раз за разом усложняя задачу тех, кто еще продолжал сражаться. И после, одержав победу, королева отправилась зачищать свои ряды от всех этих слабаков, трусов, предателей, пытаясь утолить жажду мести и ярости, что не унималась даже после убийства Петровского и того, как её задница снова заняла трон Омеги, который она считала своим по праву. Она держалась за свою правоту все это время, как боевым знаменем размахивая ею перед другими, как маяком освещая,  путь самой себе. Все это время, отгоняя прочь вопрос, что мог подточить её силы, запрятанный подальше на время войны, когда победа оправдывает любые средства, и оставленный в ментальной депортации, как слишком неудобный и болезненный. А ЕСТЬ ЛИ У ТЕБЯ ПРАВО?! Право на трон, на власть, на суд, на гнев? Ты, Ария, черт тебя подери Т’Лоак, есть ли у тебя право презирать, обвинять и приговаривать, когда ты сама ТАК облажалась?!
Пружина распрямилась. «Выстрелила», острием проделав дыру, пронзила на сквозь, но не застряла в ране, а двинулась в обратный путь, повинуясь силам собственного внутреннего натяжения. Оставила огромный, зияющий прокол, что болел нестерпимо, но открыл путь для выхода всей скопившейся внутри дряни, путь для очищения, искупления вины и исправления ошибок.
«Я много теряла за свою жизнь и за последнее время. Я привыкла к потерям и к тому, что многие из них не восполнимы. Но тебя, я не потеряю».
Она знала – он будет сопротивляться, скорее сдохнет сам или убьет её, но не позволит снова коснуться своего сознания, да и тела тоже. Но интоксикация алкоголем, турианской кровью и видениями прошлого ослабили его, почти сломили. Значит шансы есть. Азари молнией метнулась к человеку сидевшему, уронив лицо на сжатые кулаки. Оказавшись у него за спиной, одной рукой обхватила его шею, рванув назад и прижимая к себе; второй, сильно зажав свое запястье между плечом и предплечьем, формируя «замок» для этой петли и условия для контакта. И вновь, раскрытая ладонь ложится на висок капитана, абсолютно черные глаза азари смотрят в пустоту.
Фиолетовый туман медленно рассеивался, открывая пространство вокруг. Оно было совершенной абстракцией и, в тоже время, до боли знакомой конкретикой: темное покрывало космоса, усеянное скоплениями звезд, сияющих ярко и не очень; застывшие в вакууме следы от взрывов газа, некогда вырывавшегося с поверхности ныне не существующей планеты, разноцветными «облаками» разбавляющие монохромный «пейзаж»; туманности и черные дыры; белые «карлики» и красные «гиганты» и посреди всего этого они – королева и её пират. Все было как тогда, когда начиналось – всего несколькими минутами ранее и целую жизнь назад. Ария снова коснулась ладонями его висков, но на сей раз боль не пронзила израненную голову, она начала отступать. Не вся нет, она никогда не сможет забрать всю его боль – это не под силу даже ей. Но часть, быть может, половину. Она держала его голову в своих руках, его разум в своем многовековом сознании. Она обнимала его тело, осторожно касалась ран его памяти. И все, до чего она дотрагивалась испускало подобие облегченного вздоха, освобождаясь от части своей ноши. В калейдоскопе картин его прошлого, её зарисовки становились рядом. Вся его «слабость», «неспособность», «никчемность» теперь соседствовали с её и они оба это видели, чувствовали и понимали. Вся боль, ярость, бессилие, одиночество, злоба и ненависть, что душили каждого из них последние месяцы, теперь словно жидкость в сообщающихся сосудах перетекали от одного к другому, смешиваясь и обогащаюсь новыми чувственными оттенками: надежда, близость, принятие, искупление… И три слова, что отпачковались от всего этого моря, обособились, покрылись броней, столь сильной, что ни за что не расковырять и не проникнуть внутрь, нарушая последовательность и извращая смысл. Три слова, что светочем теперь будут для Лакруа даже в самой кромешной тьме – Ты Мне Нужен.
Ария разжала «объятия», с трудом расслабляя сведённые судорогой мышцы и, обессиленная, рухнула на диван. Он, её жертва, был цел и невредим, физически она не сделала с ним ничего, хоть сколько-нибудь заслуживающего внимания и тем более опасения.

Силы возвращались медленно и неохотно. Голова была тяжелой, дыхание сбивчивым.  Сквозь усталость и опустошение Ария услышала странный звук. Что-то до боли знакомое, набившее в памяти оскомину, но еще не вполне идентифицируемое. Смех? Грязный, со сломанным носом и всклокоченными волосами, сидящий у лужи собственной блевотины, хихикающий, как идиот, но при этом расправивший плечи и вновь нацепивший свою коронную ухмылку – это был он, капитан Лакруа, её Пират! Ария едва заметно улыбнулась. А глядя на его неуклюжее преклонение колена и слушая самонадеянное заявление – все это было так в его стиле, - не смогла сдержать ухмылки, насмешливой и довольной одновременно.
- Можешь так не торопиться. Сначала проспись, помойся и прими универсальный антидот – турианцы в последнее время притаскивают на себе столько всякой заразы. Не хватало еще, чтобы ты умер такой глупой смертью! Если посмеешь явиться, не выполнив хотя бы одно из вышеперечисленного, тебе оторвут голову. А если расскажешь хоть кому-то о том, что здесь сегодня произошло, я сделаю это лично, медленно и очень для тебя болезненно.
Однако, воркованию было не суждено продлиться дольше. Встревоженный голос Брэя, раздавшийся в наушнике Арии заставил её перевести взгляд и внимание с землянина на срочное донесение от службы безопасности.
- Проклятье! – процедила азари сквозь зубы, - Ко мне её и старшего конвоира тоже. 
И получаса не прошло с его появления, а эта вечная заноза, именуемая «капитан Бернар Лакруа», уже впилась в очередное мягкое место, заставив Арию вспомнить, по какой такой веской причине она оставила его, капитана, «сторожить дом», предпочтя отправиться в опасное путешествие в опасной же компании без него.
- Твоя девка только что в баре напала на сына Ноя Крафта, землянина-работорговца. Она его без глаз оставила. Ной будет очень не доволен, узнав о случившемся. А я буду недовольна еще больше, если из-за этого сорвется мое посредничество в сделке между ним и батарианцами с Логасири. Чтобы вернуть расположение Крафта мне придется оказать ему услугу, за которую еще вчера я отказалась браться, не смотря на очень солидный гонорар, предложенный им. И говоря «мне», я имею в виду тебя, Лакруа. И на твоем месте я бы потребовала с девчонки более существенную плату, чем её сомнительные тощие прелести.
В комнату вошли трое: двое охранников, человек и батарианец, и их пленница. Ария смерила всех троих взглядом, затем опустила его на руки девушки, что все еще были в крови. Азари подошла к ней, взгляд и голос её были тверже стали и столь же холодны.
- Сегодня ты причинила ущерб моему заведению. Отныне твоя жалкая жизнь принадлежит мне, до тех пор, пока ты этот ущерб не возместишь.
Не отводя взгляд от девушки, она обратилась к охране:
- Кто из вас старший в конвое?
- Я, - хрипло отозвался батарианец, уже понимая, к чему идет дело.
Ария развернулась к нему, вспыхивая синими биотическими молниями, её рука взмыла вверх, а вместе с ней и охранник. Он захрипел, его тело выгнулось и через мгновение рухнуло на пол, уже абсолютно безжизненное. Азари, вернулась в обычное состояние, обернулась к единственному оставшемуся конвоиру.
- Теперь старший ты. Старайся лучше, чем твой предшественник. Если девчонка снова что-то выкинет, с тобой я буду более сурова. А теперь приберитесь здесь оба.