Имя: Фелиция Август [Felicia August]

Внешность:

Пухлые, мягкие губы обкусаны и покрыты царапинами.
Подбородок узкий, черты лица плавные, изможденный, из-за образа жизни, вид. Неуверенный, бегающий взгляд влажных, покрасневших темно-синих глаз, вечно раздраженных пылью Омеги и хронической простудой. Лезущие на глаза, давно не мытые, волосы стянуты в хвост. Маленькие ушки. Да и с зубами явно не все в порядке - со временем они пожелтели, кое где образовались дырки, явно намекающие, что девушке необходим стоматолог.
Бледная кожа покрыта ссадинами, болячками и синяками от побоев и неудачных прогулок по злачным местам. Одежда рваная, но аккуратно залатанная. На левой руке отсутствует мизинец.

Должность: Уличная воровка

Боевые приемы и навыки:
Быстрые руки:
Фелиция – карманник. Вор, с годами тренировок за плечами. Череда неудач, падения и подъемы научили её быть ловкой. Вы даже не заметите пропажу. А если и заметите – она на удивление быстро бегает!
Человек-невидимка: Что нужно вору, желающему свести концы с концами? Конечно же уметь вести себя так, чтобы на тебя не обращали внимания. И Фелиция владеет этим навыком мастерски.
Выносливый: Закаленное в горниле непрекращающихся побоев и в попытках оных избежать, тело Фелиции стало выносливым и стойким, пусть это и отразилось в виде переломов, которые, тем не менее, срослись вполне себе удачно.

Небоевые навыки:

Лингвист, или “что ты сказал про мою маму?” :

Что делать ребенку, который попал в незнакомое общество?  Как понять, где угроза, а где вполне себе милая речь, которая, тем не менее, отталкивает, из-за особенностей диалекта? Учиться. Учиться понимать, что говорят тебе другие, пусть и не разговаривать на их языке.

Встроенный навигатор: Что-что, а потеряться ей довольно сложно. По крайней мере на Омеге. У девушки прекрасная память, и она помнит каждый закоулок, каждую вонючую яму, в которой побывала.

Домушник: Несложные механизмы, которые можно взломать с помощью подручных средств? Легко! Нужно же где-то мыться.

Как ты туда залезла?! : Акробатика, бег с препятствиями и от них. Амелия – ловкая и изворотливая девушка, которая любит залезть повыше и наблюдать за происходящим сверху.

Скатерть-самобранка: Условия постоянной нищеты даровали ей определенные навыки готовки. А еще стальной желудок, потому что, что наваришь – то и съешь.

Разнорабочий: Даже нищим приходится работать. Нелегально и не всегда с зарплатой, но определенный опыт у неё имеется.

Золотые руки: Она тот человек, который из двух кусков мыла и веревки сможет собрать себе ночлежку.

Предпочитаемая тактика (силовые методы/альтернативные пути): 20/80

Оружие

Модификации оружия, брони, инструментрона

Характер
Темперамент: флегматик/меланхолик
Чуткая и по-хорошему злая девушка, посвящающая каждую секунду своей жизни выживанию в жестоком и диком мире вокруг. Не знавшая уюта и добра, привычная за каждое благое дело в её сторону получать счёт и расплачиваться, она не верит никому и ничему. Каждое заявление она проверяет лично, каждый шаг свой старается продумывать заранее. Из-за отсутствия опыта это удаётся ей не очень хорошо, но с каждой ошибкой она получает драгоценный опыт выживания. А выживание для неё – приоритетная цель. Обозлённая на мир, не видевшая ничего, кроме жестокости, она сделает всё, чтобы выжить. Будет цепляться за остатки жизни как зверь, загнанный в угол.
Для неё нет понятия "Чужое". Есть лишь вещи, которые нельзя достать и которые достать можно. Человек, владеющий ими, всего лишь считает себя вправе ими распоряжаться, тогда как настоящим собственником будет тот, кто эту вещь добудет. И никак иначе. Это же, в конце-то концов, предельно честно. Каждый получает от судьбы по заслугам.
Жаль только, что пока что от судьбы Фелиции достаются только тумаки и жестокие уроки.
Говоря об этом, нельзя не вспомнить мысли, заставляющие Фелицию рыдать по ночам и отчаиваться в выбранном ею пути. Всё же, она прекрасно понимает, что у неё были дом и семья, а значит, есть и иные родственники. Но, как бы она ни искала и не пыталась верить в то, что однажды её спасут, это давно стало самой жестокой иллюзией её жизни, разбившейся в щепки жестокостью, которой подвергаются несчастные дети на улицах Омеги.
.

Отношение к себе: Типичная эгоистка. Ей важны лишь она и её собственное выживание. Сострадание из неё выбили давным давно.
Отношение к другим: Она – бродяжка, привычная к одиночеству. Окружающие представляют опасность. Они несут неприятности. Они - изменчивая атмосфера, которую нужно учитывать всегда и в которой нельзя расслабляться. Особенно представители мужского пола. Фелиция испытывает панические атаки при близком контакте с мужчиной.

Отношение к труду:   За долгие годы на улице она привыкла трудиться. Воровство и выживание в агрессивной среде, где каждый норовит тебя обворовать или убить – это тяжкий труд. Так что да, она любит трудиться. Пришлось полюбить.
Отношение к вещам: Отношение к своим: Нищета, окружавшая её с детства, приучила Фелицию к бережливому отношению к своим вещам, потому что они – залог её выживания. Но если и отдает их, то требует что-то взамен. В этом мире все имеет свою цену. Даже милосердие.
Отношение к чужим: Что украл – то моё. 
► Отношения с известными канонами и/или влиятельными неканонами:
-
Биография
… Мне страшно. Слышу, как что-то шуршит в темноте. Боюсь пошевелиться. И зачем я сюда полезла? Почему здесь так холодно? Трудно дышать… Вентиляторы давно не работают. Шарахаюсь от внезапного звука. Это мой живот. Хочу есть. Ужасно хочу есть. Сколько я уже не ела? Неделю? Месяц? Нет, месяц я бы не протянула. Горло пересохло. Хочу пить. Чистой воды нет. Никакой воды нет. Не могу вспомнить, что ела последний раз. Даже вкуса не помню. Палец пронзила острая боль. От страха чуть сердце не выскочило из груди. Крыса. Девочка вскочила с диким криком, пытаясь стряхнуть голодное животное с ноги. Та лишь сильнее стиснула зубы, отчаянно пытаясь вырвать кусок нежной, и столь желанной плоти своими грязными зубами. Крыса, как и девочка, была голодна, и уступать она не собиралась. Боль затмила всё, даже отвращение к маленькому, склизкому существу. Боль заставила Фелицию схватить животное. Под некрепкой хваткой маленькой девочки оно извивалась, пытаясь уже не добыть еды, но хотя бы выжить. С глухим шлепком крыса упала на пол у противоположной стены, и звук, отраженный от тысяч труб, долетел до Фелиции. Отвращение отступило, уступая место всепоглощающему отчаянию. Девочка рухнула на колени, и слезы текли по её грязному лицу, оставляя небольшие дорожки. Её рвало.
Рвотные позывы вскоре прошли. А слезы, смешавшись с грязью, просто напросто высохли. В помещении было невероятно жарко. Но Фелиции все так же было холодно. Она чувствовала гусиную гожу под грязной, но еще не совсем рваной одеждой, чувствовала, как скручивало живот от голода, как резало глаза от постоянных слез. Крыса лежала рядом – она не подавала признаков жизни. Мертвая. Она всего лишь хотела есть, а теперь лежит перед девочкой, бездыханная, покинутая всеми. И ни от кого этот зверь не дождался жалости. Прямо как сама Фелиция. Под правым глазом саднило. Это недавний удар, разорвавший кожу. Перстень лишь слегка задел её, но вот тяжесть взрослого мужчины она ощутила. Головная боль не проходила еще долго.
Девочка встала. Нужно было убираться отсюда, пока не пришли новые крысы. Она бросила взгляд на тело, и ощутила, как её вновь рвет – в ответ на мысли, роящиеся в голове. Нет, она не настолько голода и не настолько отчаялась. Пока. Она добудет себе еду сама. Она не будет слабой как эта крыса. Нетвердым шагом она шла на выход – насколько вообще помнила где он находится. Она попытается снова. Но она не умрет. Только не так. Не в канаве, пожирая крыс. Если придется – будет воровать, но она выживет. Любым способом.
***

Глаза в пол. Старайся быть как можно незаметнее. Тебе страшно, но Гиселер говорит, что это нужно сделать. Если не ради других, то хотя бы ради себя самой. Не думать о том, что будет, если тебя поймают. Как же Рееф взбесится, если я снова ничего не принесу... Думать о голоде. Побои - это пустяки. Но что, если в этот раз меня просто пристрелят? Сосредоточься на результате. Просто делай как учили. Это же так просто.
Руки покрыты грязью и струпьями, они дрожат. Она стиснула кулаки, сделала глубокий вдох, и снялась с места.

Она сидела в углу, пересчитывая улов. Не густо, но сегодня она не забудется сном на пустой желудок. Она пряталась. Возможно, кто-то видел, что она сделала. Возможно, её ищут. Ей было страшно, но уже не так, как тогда, в первый раз.
Она почувствовала запах.
Рядом находилась небольшая забегаловка, с кухни которой доносился такой сладостный аромат. Она втянула его носом, закашлялась. Это было как глоток свежего воздуха. Воспоминания закружили её в танце. На секунду она оказалась у себя дома. И было так тепло, сыто и уютно. Она сидела на своем любимом стуле, а в руках у неё было что-то мягкое — её любимая игрушка. Голова не чесалась так сильно, что хотелось вырвать волосы с корнем. Не было порезов и синяков, не было боли. Она просто сидела, вдыхая аромат маминой кухни. И рядом копошился отец, собирая свою сумку на работу. Она все еще помнила тот запах лекарств, которым был пропитан он сам, и его рабочий инструмент. И она ощутила, что плачет. Просто не может остановиться. Воспоминания о родителях причиняли боль сильнее, чем все побои, которые она испытала за эти два года. А побоев было не мало. Мама… Папа… Я так скучаю.

***

Больно… В глазах темно… Нужно остановить кровь. Чем-нибудь. Господи, как же больно. Он откусил мне палец! Голова кружится…
Она сжимала окровавленную руку, пытаясь остановить кровь. То, что еще десять минут назад было мизинцем левой руки, теперь напоминал скорее обрубок – остальная часть осталась у ворка, который поймал девушку на воровстве. Ему сильно не понравилось, что его хотели обворовать. Одной рукой девушка оторвала кусок одежды, и попыталась замотать рану. Получилось плохо. В глазах стремительно темнело, руки дрожали, и некому было помочь. Никому нет дела до истекающего кровью человека, это же Омега. А даже если и найдутся такие, как её родители, она просто не успеет их найти и рухнет в обморок. Что будет дальше – одному богу известно.

Реальность теряла свои краски, меркла. Она падала. И вдруг ей стало так хорошо. Боль прошла. Она в ужасе посмотрела на свою руку – мизинец был на месте. Она была дома. Так что же, все, через что она прошла, было всего лишь сном? Не было этих побоев и пыток, не было голода и холода? Все это время, которое она жила в нищете – всего лишь сон? Но почему тут пусто? Где родители? Почему все такое блеклое, будто ненастоящее? Она вскочила, побежала к шкафу, на котором, как она помнила, стояли фотографии родителей. Она схватила рамку. Пусто. Почему? Где её родители? Почему она чувствует такую пустоту внутри? Она заплакала. Рамка выскользнула из рук и разбилась на тысячу осколков. Очертания распылялись. Дом словно таял. Девочка была в ужасе. Она снова очутилась в темной подворотне, маленькая, покинутая всеми. У неё не было мизинца, лишь небольшой выпирающий выступ. Крик её, полный боли и отчаяния, огласил коридоры Омеги. И только тишина была ей ответом.
Она проснулась. Её лихорадило.

***

Он отпрянул. Это и не удивительно. Она не чувствовала смрада своего тела, но представляла себе, какое впечатление производит. Не знавшая горячей воды месяцами, в обносках, которые сшивала она сама, насквозь провонявшая отбросами Омеги, со спутанным клоком волос, она стояла у него на пороге. Странно, как он до сих пор терпел и почему не выгнал взашей, угрожая вынести мозги, если еще раз увидит на своем пороге. Он ждал молча. Она заговорила, тихо, жалобно, стараясь вызвать в нем хоть какие-нибудь чувства. Надрываясь, она просила у него принять ванную. Она предложила ему кредиты. Он смотрел на них с таким же отвращением, с каким смотрел и на неё. Не человек – мусор. Ходячие, способные говорить, отходы. Так к ней относились все остальные обитатели этой станции. Да и он тоже. Взгляд выдавал его. Но как только в поле его зрения появились наличные, хоть и смердящие, хоть и противные ему, взгляд его немного смягчился. Казалось, он не может решиться. Перед его внутренним взором предстали две дороги: одна – захлопнуть дверь перед самым носом нищенки, и забыть, как страшный сон. Вторая же дорога, хоть и грязная, противная, но такая притягательная. Ведь ему предложили деньги. На них он сможет… Что? Обжираться, снимать шлюх, радоваться жизни. Ей же такое недоступно. У неё нет ни чистой перины, – её заменяют грязные полы и обшарпанные трубы, — ни вкусной еды, потому что назвать те помои, которые она покупает, едой, категорически невозможно. У неё даже нет горячей воды, чтобы смыть с себя всю грязь. Зато у неё есть кредиты. И он, такой чистый, сытый и выспавшийся, сразу обратил на неё внимание, она его заинтересовала. Бывает много еды, можно переспать, перегреться под душем, но кредитов много не бывает. Никогда.

Он согласился. Отстранился, пропуская её внутрь и закрывая дверь. Стараясь даже не смотреть в её сторону, не вдыхать её запах, он указал место, где можно оставить деньги. Но сначала он достал пакет, и завернул такое желанное вознаграждение в него. Не иначе заразиться боится. Когда расчет состоялся, он проводил её к душевой, попутно рассматривая следы, которые она оставляла, и размышляя, стоило ли это таких жертв. Моральных, конечно, потому что вряд ли он будет платить кому-нибудь, чтобы ему вымыли полы.

Она не обращала на него внимания – такое отношение было более чем привычным для неё. Её мысли занимало совсем другое – она наконец смоет с себя всю эту дрянь. Наконец почувствует себя чистой. У него даже шампунь есть! Стоя под струей горячей воды, она чувствовала себя по настоящему живой. Тело чесалось с утроенной силой, но она просто не обращала на это внимания, сосредоточившись лишь на ощущении, что дает вода. Мягкое обволакивание, большой напор, массирующий больное тело. Порезы и ссадины начали саднить, раздразненные влагой. Она не замечала времени, она не смогла или не хотела следить за ним. Вечность – это все, что ей нужно. Подумать только, как может быть хорошо после такой обыденной вещи, как душ. Наверняка этот амбал даже и не задумывался об этом. Ему никогда не понять, только если его самого не выкинут на улицу, где он уже после месяца скитаний будет с сожалением вспоминать о всем хорошем, что с ним было в этой жизни. Полотенца не было, пришлось одеваться как есть. Грязная одежда тут же прилипла к коже, вызывая неприятные ощущения. Совсем незначительные. Казалось, девушка почти счастлива.

Она зашла в комнату. Мужчина сидел в кресле к ней спиной, тщательно натирая чип чем-то непонятным. И как он вообще его в руки взял? Он услышал её, обернулся. И тут же его брови поползли вверх – перед ним предстало совсем не то, чего он ожидал увидеть. Под слоем грязи, под струпьями, вычищенными мочалкой, стояла вполне себе симпатичная девушка, а не какая-нибудь прокаженная, скрюченная старуха, какой её ему рисовало воображение. Игнорируя его, девушка направилась к выходу. Он преградил ей путь, нагло ухмыляясь. Она попыталась проскользнуть мимо, но он поймал её за руку. Боль мгновенно пронзила все тело. Рука мгновенно онемела. Он был намного сильнее её. Чем и воспользовался. Повалив её на пол, он в один рывок сорвал перештопанную одежду, разрывая ту еще сильнее. Она охнула, когда он принялся за дело. Она чувствовала его в себе. Чувствовала, как с каждым новым толчком растет отвращение к самой себе и к нему. Она боялась. Она вновь была маленькой девочкой, спрятавшейся в темном углу, и страх подступал к ней из темноты, рывками выскакивая на скорчившуюся от отчаяния девочку. Несмотря на то, что только что она вычистила себя, она чувствовала себя невероятно грязной. Это животное насилует её, и будет делать это столько, сколько захочет. И она никак не может этому помешать. Снова. Голова непроизвольно откинулась назад, и он, предвещая крики, заткнул ей рот ладонью. И она даже не пыталась его укусить или помешать, потому что знала – так будет только хуже. Нужно только перетерпеть, снова пересилить себя, отрешиться от мира и этих, вызывающих рвоту ощущений. Она ненавидела его. Она презирала его, но ничего не могла поделать, иначе он может просто напросто свернуть ей шею. А жить ей хочется. Очень хочется. Она поклялась, что выживет любым способом, что не погибнет жалкой смертью, как это сделали родители. Лучше уж жить жалкой жизнью.
Всему есть цена, и, как оказалось, цена на горячую воду оказалась больше, чем то, что она могла предложить. Какой же он выносливый сукин сын. Почему он не может уже закончить?... Чип. Тот самый чип, который она передала ему в руки, выпирал сейчас из кармана. Она протянула руку, вытянула его. Занятый своим делом, мужчина даже и не заметил. Стиснув покрепче кулаки, она молилась, чтобы это все побыстрее закончилось. И это действительно закончилось. Запыхавшийся, потный и невероятно довольный, он поднялся с распростершейся на полу нищенки, и велел ей убираться. Она не смела поднять на него глаза – они пылали яростью. Вместо этого, она постаралась изобразить то, что он хотел увидеть – отчаяние и покорность. Не поднимая глаз, она кое как набросила на себя порванные одежды, и выбежала в дверь, сжимая в кулаке свой чип.

***
Забиться в самую темную и глубокую дыру. Ждать. Не издавать ни звука. Они уйдут. Поймут, что никого здесь нет, и пойдут дальше. Главное – не выдать себя. Я не хочу становиться такой же как они. Прочь. Ищите себе другую жертву. Но монстры уходить и не собирались – они рыскали по округе, выискивая новые жертвы для своей жатвы. Уродливые, раздутые до непомерных размеров, они уже не напоминали людей. А может это были вовсе и не люди? Адъютанты. Она слышала, как называют их местные, видела страх на их лицах. Они стали нервными, осторожными. Но сама она не боялась, считая, что сможет сбежать, затаиться, как делала всегда. Но вот теперь они здесь, и страх сковал её сердце ледяной рукой. Как она устала бояться.
Выстрелы. Адъютанты не носят оружие. Значит, это либо Цербер, либо одна из банд. Когда все утихло, она выглянула – турианцы. Скорее всего “Когти”. Они прослыли тем, что помогают жителям Омеги эвакуироваться из опасных зон. Так может пойти с ними? Нет, слишком опасно. Лучше отсидеться пока все не утихнет. Если утихнет.

► Ключевые события (для канонов): -

Планы на игру: Погрузиться в грязь, разврат и анархию Омеги.
Связь с игроком:

Отредактировано Felicia August (24 августа, 2017г. 00:00)